iskra

Эпизод 1: Заколка

В нашем интернате – как, наверное, во всех подобных заведениях – личное пространство каждого было сведено к минимуму. Ну класс – понятное дело, один на всех, твое – только место за партой. Спальни – минимум на четверых, и те только для старшеклассников, а младшая и средняя школа жила по 6-7-8 детей в одной спальне. Шкаф один на всех, стол один на всех, пара табуреток на комнату, да общий шкаф. Даже тумбочки в спальнях были не индивидуальные, а на двоих. Разве что кровать – в твоем полном распоряжении.

Ну это так, присказка, сказка будет впереди.

У моей одноклассницы Оксаны появилась красивая заколка. В то время волосы заказывали "невидимками" или "автоматиками", и особого разнообразия просто не существовало. Необычная красивая заколка – это было СОБЫТИЕ для девочки. Надо вам сказать, что в детстве меня всегда стригли "под мальчика" – очень коротко. Как на моей куцей макушке держались праздничные банты – для меня до сих пор загадка, но держались, тому есть документальные свидетельства.

Снова я ухожу куда-то в сторону, ну да уж простите мне эти судорожные метания – так всегда бывает: вспомнишь одно, и тут же воспоминания разворачиваются цепочкой и уже сама не понимаю с чего это началось и к чему приведет.

Так вот, Оксана пришла с новой заколкой – небольшой, но очень красивой, яркой, в виде божьей коровки. Эта заколка тут же стала предметом зависти всех девчонок нашего класса – и моей в том числе, как ни стыдно в этом сознаваться. Если учесть, что в детстве у меня было мало красивых вещей – да и вообще мало было СВОИХ вещей – то зависть эта будет вполне понятна.

Всем хотелось посмотреть, потрогать, поносить это маленькое чудо – выпрашивали хоть на один урок, но Оксана потрогать разрешала, а вот поносить – никому, даже примерить не давала.

Однажды утром, умывшись и почистив зубы, я открыла тумбочку, чтобы положить туда свои умывальные принадлежности и увидела эту заколку на нижней, Оксаниной полке (да, я забыла упомянуть, что именно с Оксаной я делила тумбочку в спальне). Оксана как раз была дежурной по столовой, а дежурные уходили раньше всех, чтобы накрыть на столы для всего класса, и видимо Оксана второпях забыла о заколке.

Я застыла перед тумбочкой, упершись взглядом в это красное в точечках чудо с тонкими усиками, потом робко взяла заколку в руки, погладила по спинке, чувствуя пальцами каждую точечку, и вдруг поняла, что просто не могу положить ее на место. Я закрыла тумбочку, и сделав вид что поправляю и без того хорошо заправленную постель, сунула заколку под покрывало. Сама не знаю, зачем мне это понадобилось – все равно ведь я не смогла бы эту заколку носить в школе, да и не на что мне было ее цеплять, с моими подмальчиковыми стрижками. Но, видимо, так хотелось ВЛАДЕТЬ красивой вещью, что эти практичные моменты мне совершенно не приходили в голову.

Заходить в спальни днем нам не разрешалось, поэтому Оксана до самого вечера не подозревала о том, какая утрата ее постигла, зато я весь день не могла об этом забыть. На уроках, на прогулке, на продленке я только и думала, что о красоте, которая лежит у меня под покрывалом – чужой красоте, которую я присвоила. И сердце колотилось то от радости обладания, то от страха разоблачения, сама не знаю от чего сильнее.

А вечером … Вечером, когда я пришла в спальню, девчонки толпились в нашей комнате вокруг безутешно рыдающей Оксаны. Надо сказать, что утешали ее как-то вяло и не слишком искренне – видимо, в глубине их девчоночьих душ все-таки не слишком умело пряталась радость от того, что чудо исчезло, и теперь все снова на равных.

Прикинувшись шлангом, я изобразила сочувственное недоумение и принялась расспрашивать по ком, собственно, плачем? Девчонки – рады стараться – наперебой, под аккомпанемент Оксаниных судорожных всхлипываний и подвываний, изложили мне душещипательную историю об исчезновении чудо-заколки ("ты представляешь, она забыла заколку в тумбочке, а вечером ее уже не было! мы всю тумбочку перерыли (включая и мою полку – на всякий случай) – нет заколки!"). Переделав на своем лице сочувственное недоумение в сочувственную задумчивость, я изрекла, что заколки утром в тумбочке не заметила, и может быть Оксана положила ее в какое-нибудь другое место? Оксана зарыдала еще пуще и проблеяла сквозь слезы что нет, точно в тумбочку клала.

Постепенно интерес к событию угас, девчонки разошлись по своим кроватям, освободив наконец мою собственную и Оксанину, и оставив Оксану предаваться своему горю в компании подушки. Свет у нас гасили централизовано, в 21.00, но никто, естественно, и не думал засыпать так рано – еще полчаса-час велись оживленные беседы, когда одна на всю палату, а когда "по интересам" – между соседками по кроватям. В этот вечер как-то обошлось без обычной девчачьей после-отбойной болтовни. Свет погасили, все улеглись молча и только скрип кроватей нарушал траурную тишину нашей спальни.

Мне не спалось до самого утра. Я лежала, боясь пошевелиться. Поглаживала пальцами под подушкой присвоенную божью коровку и меня беспощадно терзала совесть. И к утру совесть замучила меня окончательно.

Под бдительным наблюдением собственной совести я нарочно сбросила с тумбочки какую-то свою мелочь, отодвинула тумбочку и с нарочито радостным восклицанием "достала" из-под тумбочки заранее припрятанную в кулачке заколку. Счастью Оксаниному не было предела, и она охотно поверила моему "предположению", что заколку оставила не "в", а "на" тумбочке, откуда она случайно упала "за" тумбочку, где я ее так удачно и "нашла". После последовавших выходных Оксаниной заколки больше никто не видел. Она никогда ее больше не приносила.

А я с тех пор никогда не брала чужих вещей (булочки по 3 копейки в соседнем магазине не в счет) – уж больно совесть у меня беспощадная.